Бывает же... Пропечаталась ровно половина текста. Обновляю.
Долго думала, писать мне на эту тему или нет, а если писать – то где. В итоге решила отойти от традиции и обозначить свою позицию практически везде, где я засвечена. Ибо нефиг. Имею мнение, хрен оспоришь, как говорится. Или, если еще проще, ИМХО.
Вот уже туеву хучу времени весь интернет гудит, кипит возмущенный общественный разум, требуя отмены «несправедливо жестокого приговора» учительнице, имевшей интимную связь с тремя (тремя!) семнадцатилетними подростками. Ее, замечу, учениками. Периодически возникают комментарии и публикации, в которых люди пытаются объяснить, что закон должен оставаться законом, а профессиональная этика просто должна быть. Но это – глас вопиющего в пустыне. Добавлю и я свой голос в этот нестройный и малочисленный хор.
Я – мама. И моему сыну как раз 17 лет. И я много лет проработала с детьми – от нуля и до 18. Не как учитель, как врач. Но даже если оставить без внимания мою работу, и мое семейное положение, за связь с учеником наказывать можно и нужно. Хотя бы потому, что нормальный учитель, вне зависимости от его пола и возраста, смотрит на ученика как на еще одного ребенка. На своего ребенка. И это не связано с тем, как при этом ребенок смотрит на него. Просто потому, что если это не так, то нечего делать в педагогике, тем более в детской и подростковой. Иди вон, кабачки на грядке выращивай. Им все равно. Но вернемся к нашим баранам.
Начнем с банального: господа хорошие, а кто из активно протестующих живет в США? Не слышу! Что, нет таких? Так что ж вы, простите, со своим уставом-то да в чужой монастырь? Если мне не изменяет моя ветреная память (а если изменяет, то пусть меня поправят те, кто в этом разбирается), в США сроки суммируются, а не поглощаются. На пальцах, для примера: допустим, некий гражданин украл сто, допустим, баксов. И положено ему за это, допустим, пять лет. На эти сто баксов он купил горячительных напитков. Допустим, виски. И, основательно подогревшись, проломил голову, допустим, соседу. И за это ему положено уже, допустим, двадцать лет. Но если российское законодательство предусматривает поглощение меньшего наказания большим (то есть, всего этот добрый гражданин получит свою двадцатку), то в США, опять-таки, если я ничего не путаю, он огребет и то, и другое. Итого двадцать пять годиков. Вроде, были прецеденты, когда по три пожизненных назначали. Так что не нам подсчитывать, каким образом у этой дамы получилось, что ей дали 22 года. На то юристы есть. И есть закон, который должен работать. Не нравится - вперед, в США. Получайте гражданство, баллотируйтесь куда там положено и изменяйте законы на здоровье.
Далее. «Более тридцати эпизодов, это не может быть насилием». ОК. Можно еще анекдот вспомнить: «Потерпевший споткнулся, упал на нож, и так восемнадцать раз подряд, Какое зверское самоубийство!». Чуть отступлю в сторону, чтобы наглядно продемонстрировать особенности восприятия мира и собственных поступков подростком. В возрасте лет эдак четырнадцати моя младшая сестрица ухитрилась прогулять в школе целую четверть. Она проявляла чудеса изобретательности, и вычислили ее чисто случайно. На вопрос, чем же она занималась на протяжении двух с лишним месяцев, ребенок ответил: «Садилась в метро на кольцо, каталась и читала книжку, пока уроки не кончатся». И призналась, что это был не самый веселый период в жизни. Когда у нее поинтересовались, почему же она столько пропустила, почему не вернулась в школу сама, девочка ответила: «Первый день я прогуляла, потому что не хотела идти на контрольную. Второй – потому что не знала, как отмазаться от вчерашнего прогула. Третий – потому что надо было бы объяснять уже про два дня, ну а дальше – больше». Мы – взрослые. Мы можем объяснит, почему действовали так или иначе. Мы можем элементарно сказать человеку, что да, вчера все было прекрасно и замечательно, а сегодня – все, сказка кончилась, не хочу больше. Подростки этого не могут. Особенно если это первый опыт. Особенно если подросток от партнера в той или иной степени зависит. Как подросток будет объяснять учительнице, почему вчера он ее хотел, а сегодня не хочет, тем более, если физиология все равно срабатывает? Куда ему идти с этим вопросом? К родителям? А что они скажут? В полицию? А как на него после этого посмотрят? А если узнают одноклассники – это все, прощай, нормальная школьная жизнь, хорошо, если только смеяться будут, а не чего еще похуже. Тормозов-то у всего класса нет. Возраст такой, ага.
И есть у меня только один-единственный вопрос: почему же эту даму после первого эпизода, с четырнадцатилетним учеником, не лишили права работать с детьми, от слова «совсем»? Ведь можно же было этого избежать. Пусть бы, на самом деле, кабачки выращивала.
А вот теперь можете кидать в меня хоть тапками, хоть помидорами, хоть использованными презервативами. Но лучше помидорами, а то в магазин идти лень.
Долго думала, писать мне на эту тему или нет, а если писать – то где. В итоге решила отойти от традиции и обозначить свою позицию практически везде, где я засвечена. Ибо нефиг. Имею мнение, хрен оспоришь, как говорится. Или, если еще проще, ИМХО.
Вот уже туеву хучу времени весь интернет гудит, кипит возмущенный общественный разум, требуя отмены «несправедливо жестокого приговора» учительнице, имевшей интимную связь с тремя (тремя!) семнадцатилетними подростками. Ее, замечу, учениками. Периодически возникают комментарии и публикации, в которых люди пытаются объяснить, что закон должен оставаться законом, а профессиональная этика просто должна быть. Но это – глас вопиющего в пустыне. Добавлю и я свой голос в этот нестройный и малочисленный хор.
Я – мама. И моему сыну как раз 17 лет. И я много лет проработала с детьми – от нуля и до 18. Не как учитель, как врач. Но даже если оставить без внимания мою работу, и мое семейное положение, за связь с учеником наказывать можно и нужно. Хотя бы потому, что нормальный учитель, вне зависимости от его пола и возраста, смотрит на ученика как на еще одного ребенка. На своего ребенка. И это не связано с тем, как при этом ребенок смотрит на него. Просто потому, что если это не так, то нечего делать в педагогике, тем более в детской и подростковой. Иди вон, кабачки на грядке выращивай. Им все равно. Но вернемся к нашим баранам.
Начнем с банального: господа хорошие, а кто из активно протестующих живет в США? Не слышу! Что, нет таких? Так что ж вы, простите, со своим уставом-то да в чужой монастырь? Если мне не изменяет моя ветреная память (а если изменяет, то пусть меня поправят те, кто в этом разбирается), в США сроки суммируются, а не поглощаются. На пальцах, для примера: допустим, некий гражданин украл сто, допустим, баксов. И положено ему за это, допустим, пять лет. На эти сто баксов он купил горячительных напитков. Допустим, виски. И, основательно подогревшись, проломил голову, допустим, соседу. И за это ему положено уже, допустим, двадцать лет. Но если российское законодательство предусматривает поглощение меньшего наказания большим (то есть, всего этот добрый гражданин получит свою двадцатку), то в США, опять-таки, если я ничего не путаю, он огребет и то, и другое. Итого двадцать пять годиков. Вроде, были прецеденты, когда по три пожизненных назначали. Так что не нам подсчитывать, каким образом у этой дамы получилось, что ей дали 22 года. На то юристы есть. И есть закон, который должен работать. Не нравится - вперед, в США. Получайте гражданство, баллотируйтесь куда там положено и изменяйте законы на здоровье.
Далее. «Более тридцати эпизодов, это не может быть насилием». ОК. Можно еще анекдот вспомнить: «Потерпевший споткнулся, упал на нож, и так восемнадцать раз подряд, Какое зверское самоубийство!». Чуть отступлю в сторону, чтобы наглядно продемонстрировать особенности восприятия мира и собственных поступков подростком. В возрасте лет эдак четырнадцати моя младшая сестрица ухитрилась прогулять в школе целую четверть. Она проявляла чудеса изобретательности, и вычислили ее чисто случайно. На вопрос, чем же она занималась на протяжении двух с лишним месяцев, ребенок ответил: «Садилась в метро на кольцо, каталась и читала книжку, пока уроки не кончатся». И призналась, что это был не самый веселый период в жизни. Когда у нее поинтересовались, почему же она столько пропустила, почему не вернулась в школу сама, девочка ответила: «Первый день я прогуляла, потому что не хотела идти на контрольную. Второй – потому что не знала, как отмазаться от вчерашнего прогула. Третий – потому что надо было бы объяснять уже про два дня, ну а дальше – больше». Мы – взрослые. Мы можем объяснит, почему действовали так или иначе. Мы можем элементарно сказать человеку, что да, вчера все было прекрасно и замечательно, а сегодня – все, сказка кончилась, не хочу больше. Подростки этого не могут. Особенно если это первый опыт. Особенно если подросток от партнера в той или иной степени зависит. Как подросток будет объяснять учительнице, почему вчера он ее хотел, а сегодня не хочет, тем более, если физиология все равно срабатывает? Куда ему идти с этим вопросом? К родителям? А что они скажут? В полицию? А как на него после этого посмотрят? А если узнают одноклассники – это все, прощай, нормальная школьная жизнь, хорошо, если только смеяться будут, а не чего еще похуже. Тормозов-то у всего класса нет. Возраст такой, ага.
И есть у меня только один-единственный вопрос: почему же эту даму после первого эпизода, с четырнадцатилетним учеником, не лишили права работать с детьми, от слова «совсем»? Ведь можно же было этого избежать. Пусть бы, на самом деле, кабачки выращивала.
А вот теперь можете кидать в меня хоть тапками, хоть помидорами, хоть использованными презервативами. Но лучше помидорами, а то в магазин идти лень.
Ее как раз лишили, но она подделала документы
ОтветитьУдалитьТогда вопрос "почему дали так много" вообще теряет всякий смысл. За подделку документов с целью оказаться ближе к предметам своего нездорового увлечения можно и пожизненное схлопотать. Это уже внезапно вспыхнувшей страстью к "юношам резвым, кудрявым, влюбленным" не объяснишь.
Удалить